У всех нас свои бабушки.
Многие уже «ушли».
Это - история каждой нашей бабушки и каждого нашего дедушки. Опыт войны - ключ к ответу на все вопросы по их жизненным решениям и поступкам. Они не делятся с нами своей болью, чтобы не передавать ее. Но эта боль и есть искупление нашего счастья, к которому мы привыкаем. Чем меньше мы помним, как дорого стоит наша мирная жизнь, тем больше мы забываем, кто мы, и тем легче нам ошибиться и оступиться.
Будем верными подвигу наших бабушек, дедушек и их любящих родителей, которые положили свои жизни за них и за нас. В четырнадцатом году я была на границе с Польшей, на краю местечка Рава Русская на западной Украине – там, где наши советские пограничники приняли первый бой с фашистами 22 июня 1941 года. Сначала мне показалось, это просто земля, поросшая буйной травой. Но, зайдя в траву, я увидела, что это – большая братская могила, едва обозначенная бетонными брусками, тонущими в траве. Я увидела, что сюда давно никто не приходил. Через несколько дней я вернулась с яблоками – купила килограммов пять, и разложила их на широком пространстве рядами – метр через метр. По моим подсчетам, так по яблоку должно было достаться каждому. Главное, что я хотела сказать – «Это неправда – что к вам никто не приходит».
Через несколько лет я поехала в Смоленскую область писать про заброшенные русские деревни и нашла в одной старушку девяноста четырех лет. Она жила одна, все другие сгинули, а дома провалились под землю как будто их и не было. Мобильная связь там не работала, старушка была слепа. В двух километрах от ее дома – через лес – шел Днепр, а лес сразу заворожил шелестом.
Утром я сидела на лавке рядом со старушкой, она внимательно всматривалась в меня слепыми глазами, рассказывала о том, как сюда заходили немцы и как они с мамкой бежали от них к нашим в окопы. Как немцы вешали наших солдат, а их – женщин и детей – заставляли на это смотреть. И как мать ей шептала – «Дочка, ты туда не смотри, ты в землю смотри». Но она не стала смотреть в землю, смотрела в лица наших солдат.
Еще час назад Баба – так старушка предложила ее называть – прогоняла меня, говорила, ни за что не пустит в свой дом, а теперь ее было не остановить. «Слишком долго сама с собой молчала» – объяснила она.
Я встала с лавки и нервно прошла по нескошенной траве. Только что Баба рассказала, как гремело у Днепра – там Ратчинская переправа. Сказала, наших там погибло видимо-невидимо. Потом они с мамкой зашли в поле, и увидели, что там сидят наши бойцы в венках из бурьяна. Их было много, и все они были мертвые.
Я представила эту сцену очень ярко, она врезалась в меня, и теперь этот образ навсегда со мной. Баба показывала в сторону леса, говоря, что мертвых никто не убирал. Только теперь там было уже не поле, там стоял сильный лес. Он вырос из мяса и крови солдат.
В обед пришла соцработник и предложила сводить меня к Ратчинской переправе. Я согласилась. По дороге она рассказывала мистические истории о том, как по вечерам, а особенно в дождь они тут ходят в плащ-палатках. «Кто?» – спросила я. «Кто-кто, солдатики». Шумел лес. Было так безлюдно и тихо, что, долго слушая его шелест, можно было начать различать звуки, слоги, слова. При желании их можно было сложить в предложения. К Бабе я вернулась под вечер. Соцработник ушла за пять километров – в свою заброшенную деревню, и я осталась один на один с пустотой, говорливым лесом и слепой старушкой.
– Баба, а зачем Тамара сказала, что они тут ходят? – переступила я порог ветхого дома.
Баба была разумной. Ясный ум сквозил во всем – обсуждала ли она политику, вспоминала ли войну или говорила о прошлом, будущем, настоящем. Мне предстояло провести тут ночь или две – без мобильной связи. В безлюдье пришли неведомые страхи – особенно к ночи. Мне хотелось услышать ее спокойный разумный голос – «Никто тут не ходит – ни мертвые, ни живые. Здесь – пустота».
– Чего раскричалась? – ответила Баба, повернувшись ко мне. – А где им еще ходить, если они тут умерли? Они тебя не трогают, и ты не шуми. Не бойся.
(Продолжение по ссылке)
https://ahmedova.com/chto-skazala-by-baba/
